В середине XVI века Речью Посполитой правил король Сигизмунд I и королева Бона Сфорца. Королева приехала в наши края из Милана и привезла с собой врачей и ремесленников. Именно с ней связано появление на белорусских землях привычных нам сегодня апельсинов. Сын Боны Сфорцы – Сигизмунд Август полюбил княжну Барбару Радзивилл, и они стали тайно встречаться. Прознав про роман сестры, Несвижский князь Николай Радзивилл Чёрный потребовал от Сигизмунда Августа или жениться на Барбаре, или расстаться с любимой. Сигизмунд согласился на тайную свадьбу, но мать будущего короля ненавидела Радзивиллов и искала сыну более выгодную партию в королевских дворах Европы. Через 17 дней после смерти отца, Сигизмунд Август объявил о своей женитьбе и сейм Великого княжества Литовского одобрил это решение. Однако сейм объединённого королевства Речи Посполитой не признал этот брак. Считалось, что он опозорит королевский титул. Спор о коронации Барбары шёл на протяжении двух лет, и в декабре 1550 года Барбара надела Польскую корону. В знак протеста Бона Сфорца вернулась в Италию. По легенде: мать короля приказала своему аптекарю устранить Барбару. Аптекарь Монти успешно выполнил указание, подсунув яд вместо лекарства. Через шесть месяцев после коронации Барбара умерла от страшной болезни. По традиции, польских королей хоронили в Кракове. Но Август настоял на том, чтобы тело Барбары перевезти на её родину – в Вильно. Весь путь от Кракова до Вильно он проследовал за чёрной каретой. После смерти любимой король часто наведывался в Несвижский замок к братьям своей возлюбленной. В один из таких визитов, отчаянно тосковавший король с помощью чёрной магии и алхимиков Твардовского и Мнишека намерился вызвать дух Барбары. Было лишь одно условие – не прикасаться к призраку. Когда появился призрак Барбары, Август не смог сдержать своих чувств, бросился к Барбаре чтобы обнять её, и разрушил этим магические чары. Душа несчастной Барбары не смогла вернуться в свой мир, и с тех пор вынуждена скитаться по Несвижскому замку.
Польская поэзия о любви:
Никогда не знал я, что такое
Голодать, утрачивая силы,
Не ходил с протянутой рукою,
И молва меня не поносила.
Не горбатил я за хлеб и воду
Вьючною скотиной у вельможных,
Не пришлось в лихую непогоду
Ночевать в канавах придорожных.
Я всегда исправно и бесстыдно
Ел и пил, обслугой недовольный,
И всегда, чтобы жилось мне сытно,
Надрывался кто-то подневольный.
О грядущем дне меня не грызла,
Загнанного, вечная забота,
И мытарства без конца и смысла
Не смыкались тиною болота.
В судный день восстану я из гроба
Лишь с одной надеждою на милость,
Что весь век над сытою утробой
Голодало сердце и томилось.Осень возвращается мимозой,
Золотистой хрупкой недотрогой.
Той девчонкой золотоволосой,
Что однажды встретилась дорогой.
Твои письма звали издалёка
И с порога мне благоухали.
Задыхаясь, я сбегал с урока,
А вдогонку ангелы порхали.
Вновь напомнит золото соцветий
Тот октябрь – бессмертник легковейный
И с тобой, единственной на свете,
Поздние те встречи у кофейной.
Смутный от надежд и опасений,
В парке я выплакивался вербе,
И лишь месяц радовал осенний –
От мимозы майский – на ущербе.
С ним и засыпал я на рассвете,
Были сны весенними – и слёзы
Пахли вербной горечью, как эти
Золотые веточки мимозы.
Поэт Юлиан Тувим (1894-1953 гг.) «Воспоминание»